Това и Нина Большакова, ноябрь 2005
Когда мы умрем, после нас останутся дети, кое-какие ценные вещи, немного денег, недвижимость, а большей частью невыплаченный мортгидж. После Товы осталось государство Израиль. И книга о сионистах, ее соратниках и друзьях.
Она на это жизнь положила, и не прогадала. И какую жизнь! Това стала сионисткой совершенно естественно, поскольку дружила с детьми раввина Глейзера, а Глейзеры, родители и восемь детей, все были сионисты. Глава семьи, Ицик Меир Глейзер, получил как религиозное, так и светское образование, и побывал в ряде городов Европы. Он воспитывал своих детей в сионистском духе. Мать Товы была занята в лавке , и Това проводила в доме Глейзеров долгие часы.
Вслед за своими старшими товарищами, Бертой и Михаилом Глейзерами, Това Рубман стала членом правого крыла организации «Ха-Шомер Ха-Цаир» («Молодой Страж»). Целью организации было создание национального еврейского очага, основанного на принципах социализма, в Палестине, так тогда называли Эрец Израэль. Члены движения готовились к алие в Израиль в рабочих группах - «ахшарах», еврейских сельхоз-коммунах, где получали навыки земледелия. В организации состояло много талантливых людей. Так, еврейский поэт Шимон Гольденберг, стал посещать подпольный кружок организации 15-летним пареньком. Его, наиболее начитанного, попросили сочинить гимн этой организации.
Шимон Гольденберг 
Он его сочинил, конечно, на иврите
- Вставайте, братья! Отряхните сон! Великий час настал, пылает небосклон! Под знаменем святым мы вместе в бой пойдем – умрем, умрем, умрем!
Руководящий центр Ха-Шомер находился в Москве и назывался «Гдуд» (Батальон). Ячейки организации в городах и местечках посылали в Гдуд на подпольную работу своих представителей. Они приезжали в Москву, устраивались на работу и учились, приобретали рабочие профессии, которые могли впоследствии пригодиться в Израиле, изучали иврит, и выполняли поручения центра.
Това Рубман была официально принята в организацию в 1929 году, хотя и участвовала во всех мероприятиях с 1926. Просто она была очень маленькая, худенькая девушка, и выглядела моложе своих лет. А в 1932, уже после арестов ряда членов организации и разгрома кибуцев Тель-Хай (в нем работала Берта Глейзер в 1928-1929гг.) и Машмар в Крыму, купельская организация направила Тову в Москву, в распоряжение Гдуда.
Советская власть считала сионистов своими врагами, поэтому вся работа осуществлялась подпольно. Внешне все выглядело вполне невинно – молоденькая девушка на крыше товарного вагона, с деревянным чемоданом приехала в Москву искать счастья, таких в те годы было много. Никто на нее и внимания не обратил. Това поселилась в женской коммуне организации в Одинцово, устроилась ученицей токаря на авиационный завод. Жили в коммуне бедно, но весело. Все были молоды, полны надежд. Все доходы членов коммуны поступали в общую кассу, из которой каждому выдавалась определенная сумма на расходы. Денег не хватало, так как некоторые члены коммуны были на учете в ОГПУ и не могли устроиться на рабоиу. По вечерам приходили товарищи из центра, читали лекции о сионизме, письма от сионистов из местечек, из Израиля и из ссылок. Тогда еще действовал полит-режим, и сионистов в основном ссылали.
В конце 19832 года Тове дали поручение – пойти на вокзал и получить из камеры хранения посылку с печатными материалами, которые надо было разослать по местечкам. На вокзале ее ждали агенты ОГПУ. Това была арестована. Ее отвезли на Лубянку. В те годы советские люди пели (потихоньку) «На углу Лубянки Малой есть большой подвал. Тот не гражданин советский, кто в нем не бывал». Тову, худенькую девятнадцатилетнюю девушку, допрашивали ночами напролет; она, согласно инструкциям, на все отвечал : «Не знаю». Не били, еще действовал полит-режим. Однажды под утро следователь с раздражением сказал ей:
- Ты очень упрямая и думаешь, по-видимому, что арест – это игра. Знай же, что это на всю жизнь: в первый раз ты получишь ссылку, во второй раз – одиночное заключение, потом исправительный лагерь, потом еще раз ссылку – и, когда состаришься, ни один гражданин не впустит тебя в свой дом. Дети на улицах будут бросать в тебя камни и кричать: «Вон идет старая сумасшедшая контрреволюционерка!» Так и умрешь под забором.
Пожалуй, если бы не смерть Сталина, предсказание следователя сбылось бы. В этот раз Това получила три года ссылки и в февральские морозы была этапирована в столыпинском вагоне в Алма-Ату, а затем в Ташкент.
Работы не было. Тогда Това вместе с подругой по ссылке Маней Штереншис обьявила голодовку в помещении ОГПУ, уселись в помещении и не уходили несколько дней. Тогда им дали временную работу по уборке города к Первому Мая, а дело передали новому следователю. Когда на допросе этот следователь, еврей, раздраженно спросил Тову:
- Что ты натворила?
Она ответила, как учили в Гдуде:
- Я ничего не натворила. Я член движения Ха-Шомер Ха-Цаир. Единственное, чего я хочу – уехать в Палестину, строить там наш национальный еврейский дом.
Три раза Тову арестовывали, и всякий раз она начинала свои показания словами:
- Я член правого крыла движения Ха-Шомер Ха-Цаир с 1929 года. Я хочу уехать в Палестину. Контрреволюционной деятельностью не занималась, от своих убеждений не отказываюсь.
Так поступали все члены движения. Как Това объяснила Нине Большаковой при встрече осенью 2005 года, сионисты не боролись против Советской власти; их целью был отъезд в Палестину и создание государства Израиль. С Советской властью они не хотели иметь ничего общего. Поэтому и так называемая «замена», которую организовывала Екатерина Пешкова через свой Комитет помощи политзаключенным – замена ссылки на высылку сионистов в Палестину в качестве наказания за контрреволюционную деятельность, была для них несомненным благом.
Берта Глейзер 
Това также рассказала, что заменой занималась от Гдуда Берта Глейзер, именно она контактировала с Пешковой, передавала необходимые бумаги от ссыльных сионистов. Сталинские соколы довольно быстро это поняли и «замену» запретили примерно в 1932 году, а в 1937 году, вместе с отменой политрежима закрыли и Пешковский комитет. Всех его сотрудников посадили и они погибли в лагерях, одной Пешковой дали умереть на свободе.
В конце 1935 года ссылка закончилась, и Това вернулась в Украину. В Купель, как приграничное поселение, ей въезд был закрыт, и она поселилась в близлежащем Проскурове. Затем Това переехала в Курск, работала счетоводом и в декабре 1936 года была арестована прямо на работе. Началась «ежовщина», покатилась волна повторных арестов сионистов. Поводом к аресту послужило то, что Това отнесла передачу в тюрьму арестованному товарищу, Шабтаю Володарскому (застрелен без суда во время следствия). Тяжелые допросы, переполненная камера, избитые женщины и новый приговор – пять лет лагерей по статье 58-10.
Това была этапирована на Колыму: сначала месяц в скотском вагоне, с дыркой в полу вместо туалета, потом семь дней в трюме парохода «Джурма» до лагпункта Сеймчан. В лагере она работала на лесоповале, обморозилась, и чудом выжила благодаря переводу на работу на конебазу, и еще благодаря тому, что уголовники считали ее религиозной и не трогали: «Саррочка (так они называли ее вместо худшего «жидовка») религиозная еврейка. Она хочет уехать в Палестину, на землю обетованную, поэтому и ведет себя как монашка».
В 1941 году срок заключения Товы закончился, но освободили ее только в 1942-ом, летом. С Колымы ей выехать не дали, оставили в поселке Ягодное на поселении. Там она познакомилась со ссыльным Моше Перельштейном, польским евреем , и вышла за него замуж. Там же, в Ягодном, в 1943 она родила своих первенцев, недоношенных близнецов, которые вскоре скончались, так как у Товы не было молока, и достать его там было невозможно. Через год она родила сына Иосифа. В 1947 году семья смогла выехать из Колымы только благодаря болезни ребенка и справке доброго врача о необходимости перемены климата. Они поселились в Пинске и через год начали хлопотать о выезде в Польшу, к отцу Моше, который к тому времени сумел освободиться из лагерей и уехать в Польшу. В результате этих хлопот Това была арестована в третий раз и отправлена в ссылку в село Чумаково Новосибирской области, В тюрьму, на этап и в ссылку она пошла со своим вторым сыном – Борухом, которому было на момент ареста всего три месяца. Муж и старший сын потом приехали к ней в ссылку. Только в 1956 году семья Товы смогла выехать в Польшу и оттуда – в Израиль.
Следующие полвека Това прожила в Израиле. Жила как все – работала, растила детей, пряталась в убежище при бомбежке во время войн.
В Израиле Това и ее муж Моше много работали, вырастили детей, радовались внукам. Но в душе Товы звучали голоса ее друзей по организации, песни шомрим, крики надзирателей, плач ее умирающих детей. Ее обмороженные ноги помнили холод Колымы, на ее щеке горела пощечина следователя. Она не могла забыть своих убитых земляков-купельчан. И Tова пишет книгу.
Това с сыном Борухом и внучкой, ноябрь 2005 года, Израиль.
Tova скончалась в 2010 году
На сайте Сахаровского центра есть биография Товы Перельштейн https://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=author&i=864 и ссылка на ее книгу "Помни о них, Сион", издание на русском языке 2004 года https://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=book&num=1186.
